Не зная своего прошлого, можешь не иметь и будущего - таков смысл известной мудрости. Поэтому, более чем двадцать лет исследований прошлой войны заставили меня неоднократно искать ответ на вопрос: когда, кем, с чего и по какой теме Великой Отечественной войны были начаты самые первые поисковые работы в Советском Союзе? Имеется в виду не столько расследования и разбирательства "компетентных органов" и не пропагандистские кампании журналистов по заказу государства, а неофициальный поиск и захоронение забытых солдат, установление их имен, сбор информации, документов и непредвзятая оценка событий. Ответы на эти вопросы, помогут понять саму суть такого благородного, но для многих не понятного, уникального в своем роде и противоречивого явления нашей жизни каким является поискового движения.

В то же время ответы на эти вопросы, как мне кажется, должны помочь интересующимся ответить и на самый главный вопрос - какова социальная значимость работы энтузиастов по поиску не захороненных солдат, уточнению имен погибших и изучению событий Великой Отечественной войны?

За эти годы мне удалось не только ознакомиться с историей, но и принимать участие в изучении обороны Брестской крепости и гибели 2-й Ударной Армии, работать на местах обороны Смоленска и Вяземского окружения 1941 года, бывшей линии Миус-фронта, в подземельях Аджимушкая под Керчью, на перевалах Северного Кавказа и полях под Сталинградом... И именно этот многолетний опыт и многочисленные документы не позволяют мне согласиться с мнением, муссируемым некоторыми исследователями и историками, что "зародившееся в послевоенные годы как народная инициатива поисковое движение лишь в конце 80-х приобрело массовый характер…" (Садовников С.И. Поиск, ставший судьбой. М. 2003 г. С. 8).

На сегодняшний день есть серьезные основания считать, что трагическим эпизодом войны, давшим первый исследовательский опыт фронтовой Истории, а впоследствии ставший в какой то степени началом всему поисковому движению бывшего Советского Союза был все же Керченский полуостров. Здесь, в ноябре 1943 года вместе с десантниками вдохнул горький воздух подземелий и стал очевидцем первого спуска под землю наших частей, где штольни были завалены мумифицированными труппами солдат Красной Армии, и фронтовой журналист, поэт Илья Сельвинский. То первое исследование было непродолжительным по времени, поскольку войска наступали на Керчь и были другие проблемы, а кроме этого "случайные исследователи" не знали каменоломен и не имели возможности длительное время освещать подземелья, чтобы уходить далеко от входов. (Сборник В каменоломнях Аджимушкая. М. 1990 г.). Но то, что они увидели в штольнях рядом со входами их потрясло. Илья Сельвинский сразу после той "экскурсии" не мог заснуть, пока не выплеснул всю боль и ужас увиденного в стихотворении "Аджимушкай". А командиры настояли, чтобы было проведено расследование в этих подземных выработкам. И в январе 1944 года командование 414-й стрелковой дивизии, части которой занимали линию фронта в Аджимушкае и укрывались в каменоломнях, было вынуждено назначить специальную комиссию, чтобы хоть как-то приоткрыть тайну трагедии, невольными свидетелями которой стали бойцы и командиры этой дивизии. Работу той комиссии можно считать "первой поисковой экспедицией", обнаружившей и отметившей в своем Акте обследования не только следы событий мая-октября сорок второго, но дневники и документы, найденные тогда в подземельях. Таким образом, до нас дошел список бесценных документов и частично их уникальные тексты, написанные по горячим следам в трагических условиях людьми, которые знали, что выживут из них лишь единицы. К сожалению, позже большая часть из найденных документов была изъята "корректорами" военной цензуры и заинтересованными генералами и уничтожена.

Тем не менее, к примеру, текст дневника Серикова-Трофименко и некоторые другие документы, содержание которых мы бы никогда не узнали, если бы в той формальной "поисковой экспедиции" не оказался человек неравнодушный, для которого существовали не только приказы, но и моральная ответственность перед историей и погибшими товарищами. Таким человеком оказался лейтенант 414 стрелковой дивизии Ф.А. Грицай, случайно определенный командованием в состав комиссии (Князев Г.Н., Проценко И.С. Доблесть бессмертна. М. 1986 г. С 6). Его, как и Илью Сельвинского, и солдат нашего десанта не оставило увиденное равнодушным. И вечерами и ночами за счет своего отдыха он переписывал документы, которые составляли несколько мешков и хранились в штабе....

Именно благодаря энтузиазму и неравнодушию одного человека, позволившего сохранить для истории редчайшие по эмоциональному накалу и подробностям документы Великой Отечественной, я бы не стал относить те исследования к сугубо официальным расследованиям.

Если же попытаться найти первые случаи неорганизованного и неофициального исследования и поиска пропавших солдат, то, пожалуй, здесь первопроходцем действительно окажется Н.И. Орлов из Мясного Бора, что под Новгородом. Вот как об этом рассказывает мой коллега и родной брат Николая Александр Орлов:

"Я думаю, что не ошибусь, если скажу: история поискового движения не только в нашей области, но и вообще в Советском Союзе началась под Мясным Бором - небольшой деревушкой в тридцати семи километрах к северу от Новгорода. Здесь в июне 1942 года трагедией многих тысяч людей закончилась одна из незнаменитых операций Великой Отечественной войны. В многотомных изданиях писаний военных историков операция, получившая название Любанская, удостоилась упоминания, где тремя, а где и целыми тридцатью (!) строчками мелким шрифтом. Видимо, большего не заслужили сто тысяч погибших солдат и офицеров 2-Ударной, 52-й и 59-й армий Волховского фронта, оставшиеся лежать непогребенными на огромном пространстве от Мясного Бора до Красной Горки"

В 1946 году на станцию Мясной бор приехал Николай Иванович Орлов человек, с именем которого неразрывно связано теперь слово "следопыт". Николай был моим старшим братом, и, наверное, кому как ни мне, рассказывать о нем. Но сначала он расскажет о себе сам. Слава Богу, Вера Ивановна Мишина, директор музея объединения "Азот" (теперь это АО "Акрон") как-то усадила Николая Ивановича перед микрофоном и сделала запись его рассказа о жизни, о поиске, о судьбе, распорядившейся так, что он стал делать то, чего не делал никто до него:

"После войны мне удалось вернуться домой очень быстро.

По пути домой я увидел всю картину тех лет: взорванные мосты и путепроводы, временно сколоченные деревянные мосты, разрушенные станции: Окуловку, Чудово, многие другие. Все это теперь было в руинах. На всю жизнь мне запомнился проезд от Чудова до станции Мясной Бор. Буквально все леса, начиная от Чудова до станции Мясной Бор, были уничтожены.

Особенно страшная картина была в районе Спасской Полисти. Из окна вагона были даже видны останки погибших воинов, стояли сгоревшие танки. Когда я приехал в Мясной Бор, куда отца назначили дорожным мастером, то я увидел то же самое. И вот я первый раз пошел с матерью на болото. Трудно представить кому-нибудь сейчас этот путь. Идти надо было по узкой тропе, которая вела через болото. Вокруг была натянута колючая проволока, здесь прошли саперы. Кругом виднелись желтые таблички с черным черепом и костями. Красной краской на них было написано: "Мины, мины, мины". Недалеко от станции Мясной Бор проходил передний край. Он так и стоял здесь почти неподвижно с 1942 по 1944 год. Когда мы пришли на болото, я впервые увидел людей, погибших и не захороненных в сорок втором году. На болоте они сохранились так, как будто только вчера были убиты (для тех, кого этот факт удивит, сообщаю, что болотный мох обладает особыми свойствами и благодаря этому мы и в восьмидесятые годы находили все еще неразложившиеся до конца трупы солдат, погибших в 1942 году. - А.О.). В первом походе поразила такая деталь:

Мы шли с матерью по болоту, и вдруг я увидел лису. Она что-то ела. Когда я подошел и отогнал лису, то увидел, что это что-то, оказалось останками человека. Во мху я увидел останки старшего лейтенанта. На хорошо сохранившейся гимнастерке были целы петлицы, на которых алели три кубика. Над клапаном кармана торчала авторучка. И над ней был виден стрелковый значок. Я осторожно, палочкой, потрогал карман. Нитки, конечно, сгнили, и я увидел в кармане часы и еще какую-то черную пластмассовую отвинчивающуюся крышку. Когда я открутил ее, то увидел, что внутри лежит свернутая в тугой рулончик бумажка. Так я впервые познакомился с "формой № 4", или так называемым медальоном. Я сейчас уже не помню фамилии старшего лейтенанта, но очень хорошо помню, что отец, бывший фронтовик, сказал: " Надо написать".

Адрес хорошо сохранился. Уроженцем он был полтавским, но адрес матери был одесским. Написали туда письмо и через некоторое время получили ответ, что мать проживает в городе Кишиневе, в Молдавии. Оказалось, что ее сын до войны учился в Академии художеств в Ленинграде и оттуда пошел на фронт, где и пропал без вести.

Вот так и началось мое первое знакомство с "Долиной смерти"..."

Во всяком случае, действительно Н.И. Орлова можно считать одним из первых, если не первым, неформальным поисковиком бывшего Советского Союза, поскольку известной информации о других энтузиастах-исследователях сороковых годов мы не имеем. Хотя это вовсе не исключает, что не было таких же следопытов, имена которых до нас по каким-то причинам не дошли.

В начале пятидесятых годов начал заниматься прояснением солдатских судеб и фронтовых трагедий тогда еще мало известный журналист, фронтовик Сергей Сергеевич Смирнов. Первым и серьезным этапом в его поисковой работе стала Брестская крепость. А начиналось все, как и у большинства - с легенд, отрывочных сведений и рассказов. Вот как о том моменте вспоминал соратник по перу Ираклий Андроников: "Он узнал, что в 1941 году гарнизон Брестской крепости, расположенный на бывшей польской границе, не сдался, а продолжал сопротивляться даже и после того, как крепость оказалась в глубоком тылу врага. Оборона была необычайно упорной. Крепость была взята лишь после того, как все защитники пали...

Легенда захватила Смирнова. И началась труднейшая и упорнейшая работа...". (Воспоминания о С.С. Смирнове. М. 1987 г. С.8).

Стекавшаяся к С.С. Смирнову информация, новые документы о том эпизоде войны на реке Буг, судя по всему, перевернули его отношение к недавней войне, перевернули его представление о событиях, свидетелем которых он был сам. Эти отрывочные воспоминания, фрагменты документов, рассказы очевидцев вернули его назад в войну, где остались погибшие его товарищи. Вот как сам Сергей Сергеевич говорил об этом: "Мне не дают покоя те, кто вернулся домой, и те, кто остался там, на поле боя..." (Воспоминания о С.С. Смирнове. М. 1987 г. С. 5).

Результатом этой работы стала серия материалов о неизвестных героях, выступления по радио и телепередачи альманаха "Подвиг", которые тогда если не перевернули, то основательно встряхнули страну, ставшую в суете мирской забывать тех, кому они обязаны и миром и жизнью.

Тогда же в начале пятидесятых из первых публикаций и выступлений С.С. Смирнова страна начинает узнавать новые имена, мужчин и женщин, парней и девушек, которые, так же как и он, ведут поиски, устанавливают имена погибших, сообщает ему новые данные, дают темы для его исследований. К стати тогда же, может быть впервые и на всю страну, были названы имена Николая Орлова из Мясного Бора, Владимира Биршерта из Керчи и других энтузиастов-следопытов.

Это еще раз подтверждает предположение, что поисковое движение рождалось как стихийное движение одиночек, людей взваливших на себя боль миллионов не захороненных и неизвестных солдат Великой войны. В этом несомненная сила этого движения, поскольку оно рождалось и продолжается инициативой личностей, которым не нужны приказы и распоряжения. Они сами приобщались к делу поиску в разное время и с разной мотивировкой, но если они вели или ведут эту работу, то ведут осознано и преданно, без оглядки на смену идеологий и конъюнктурных веяний. Но именно в этом была и слабость начального этапа работы "красных следопытов" - они делали Дело, не задумываясь о популизме и своей известности, поэтому мы и не знаем большинства их фамилий.

Сергей Сергеевич Смирнов не только поднял поисково-исследовательскую работу на новый качественный уровень. Он не только, несомненно, первым, в захватывающем, научно-популярном стиле пропагандировал эту сложную, многоплановую работу. Но он так же, создал новый жанр. По словам известного писателя Валентина Катаева - это "жанр научного поиска", а по мнению Евгения Долматовского - это жанр "литературы поиска", которая "возникла на стыке прозы, очерка, мемуаров и документальных публикаций..." (Воспоминания о С.С. Смирнове. М. 1987 г. С. 91).

Но главная заслуга журналиста, исследователя и поисковика Смирнова С.С. состояла, пожалуй, в том, что именно он привлек внимание миллионов людей к теме забытых солдат, показал важность и необходимость такой работы и родоначальником теперь уже действительно массового (всесоюзного) поискового движения. Вот как это выразил один из современников и друзей исследователя: "На наших глазах росли в геометрической прогрессии ряды его последователей. Тысячи людей при жизни Сергея стали жадно искать в том же направлении..." (Воспоминания о С.С. Смирнове. М. 1987 г. С. 24).

Летом 1965 года в городе Брест состоялся первый слет красных следопытов Советского Союза. (Воспоминания о С.С. Смирнове. М. 1987 г. С. 82 И хотя он не организовал разрозненных энтузиастов, не определил единые цели и задачи, не нашел наиболее эффективные формы поисковой работы, но тем не менее он впервые показал, что в поисковом движении уже участвуют не единицы, а тысячи взрослых и молодых людей. С этого же времени к поиску приобщаются люди, многие из которых позже станут создателями крупных областных поисковых организаций или Всесоюзных экспедиций: Александр Николаевич Краснов (г. Калуга), Сергей Михайлович Щербак (г. Керчь), Эдуард Иванович Григорьев (г. Старый Оскол), Александра Васильевна Ткаченко (г. Ростов-на-Дону), Вячеслав Иванович Спиридонов (г. Волгоград), Ксения Тихоновна Зоркина (г. Воронеж), Вячеслав Дмитриевич Митягин (г. Москва), Леся Александровна Козик (г. Львов), Юлий Михайлович Иконников (г. Москва), Николай Андреевич Кручинкин (Республика Мордовия) и другие...

И все-таки главным событием в истории поиска стал, несомненно, I-й Всесоюзный слет поисковых отрядов, проходивший в Калуге 13 марта 1988 года. Именно с этого момента ведет свое летоисчисление организованное поисковое движение России и стран ближнего зарубежья. Поскольку первыми реальными действиями того "пробного" Слета стал Всесоюзный сбор в городе Гагарине Смоленской области (весна 1989 г.) и первая "Всесоюзная Вахта Памяти-89", первый этап которой проводился в апреле-мае в Мясном Бору Новгородской области. Результаты лишь первого весеннего этапа этой Вахты Памяти стали неожиданны даже для организаторов - Центрального Комитета ВЛКСМ и поисковиков страны. Вот только некоторые цифры той трехнедельной работы:

За всю же Вахту Памяти 1989 года подняты останки более 5. 000 погибших воинов, установлены имена 401 солдата. ("Правда" № 358 от 24. 12. 1990 г.) За год было найдено и уничтожено более 25000 взрывоопасных предметов.

После этого Всесоюзные Вахты Памяти проводились еще три года, и каждый год они давали большие результаты. В августе 1991 года была зарегистрирована Ассоциация поисковых объединений "Народный союз по охране памяти о павших защитниках Отечества" (АсПО). Председателем Координационного совета единодушно был избран фронтовик, журналист и ветеран поиска Юлий Михайлович Иконников. В состав Координационного совета вошли: В.П. Демидов, Ю.А. Смирнов и Е.И. Иванова (г. Москва), С.Н. Флюгов (г. Новгород), В.В. Сысоев (г. Калуга), М.В. Черепанов (г. Казань), В.К. Щербанов (г. Ростов-на-Дону), В.А. Кычев (г. Архангельск), О.В. Неверов (г. Курск). А 17 сентября в здании Московской академии им. Сеченова состоялась презентация АсПО…. Осенью этого же года вышел первый и единственный номер специализированной газеты "Эхо войны", подготовленной АсПО и редакцией газеты "Новое дело". С 1992 года периодически стала выходить специализированная страничка "Поиск" во Всесоюзной газете "Патриот". Редактором и газеты "Эхо войны", и раздела в газете "Патриот" стал Юлий Михайлович Иконников. И хотя эти странички выходили не столь регулярно, как хотелось бы, и всего года полтора-два, но, тем не менее, они сыграли очень важную роль в объединении разрозненных поисковых отрядов, объединений и энтузиастов-одиночек, а так же в информировании населения об этом направлении.

Развал Советского Союза в 1992 году нанес удар по государству и всему обществу. Перестали существовать не только крупнейшие общественные организации, такие как ВЛКСМ, Всесоюзная пионерская организация, ОСВОД, на грани закрытия был ДОСААФ, прекратили существование многие творческие организации, распадались научно-исследовательские институты, закрывались и банкротились предприятия. Но Ассоциация поисковых объединений "Народный союз по охране памяти о павших защитниках Отечества", одна из немногих общественных и даже государственных структур, которая продолжала жить и работать.

События того тяжелого для всей страны периода лишний раз доказали жизнеспособность и силу сообщества неравнодушных людей, объединенных не указами, чиновниками или деньгами, а благородной общественно-значимой идеей.

И если на первом Слете поисковых отрядов 160 присутствующих представляли около 140 поисковых отрядов СССР, то уже в 1991 году АсПО объединяло 524 поисковых отряда. И даже в декабре 1995 года Союз поисковых отрядов России (переоформленная АсПО) объединял и координировал работу "около 500 отрядов, объединенных в 22 областных и 5 республиканских формирований или в военно-патриотические клубы районного и городского масштаба" (Сборник. Место боя как исторический памятник периода Великой Отечественной войны. М. 1996 г. С. 33).

В том же 1995 году в год 50-летия Победы в Великой Отечественной войне Правительство Российской Федерации официально закрепило за Союзом поисковых отрядов России выполнение пунктов по поиску не захороненных советских солдат в рамках Закона "Об увековечении памяти погибших защитников Отечества". Тем самым впервые официально признав роль и значение поискового движения России.

И не смотря на то, что целенаправленное государственное финансирование за все годы выделялось лишь однажды в 1995 году, тем не менее, поисковое движение крепло, расширялось, выстраивало свою организационную структуру.

С 1996 года для лучшей координации работы стали создаваться Межрегиональные поисковый центры: "Восток" (рук. Е. Скуратова, г. Екатеринбург), "Южный рубеж" (рук. В. Щербанов, г. Ростов-на-Дону), "Ратник" (рук. И. Цуканов, г. Курск), "Центр" (рук. В. Сысоев, г. Калуга), "Северо-запад" (рук. И. Прокофьев, г. С-Петербург), и "Запад" (рук. С. Флюгов, г. Новгород). Именно благодаря созданию этих координирующих центров удалось вернуться к проведению крупных межрегиональных и международных Вахт Памяти, экспедиций, молодежных учебно-поисковых лагерей и научно-практических конференций.